вторник, 24 мая 2011
все мы здесь не в своем уме - и ты, и я
На чердаке пахнет пылью, разогретым на солнце железом, деревом, кожей и старыми книгами. В грязные окна и между рассохшимися досками пробиваются лучи яркого послеполуденного солнца, освещая танец потревоженных неосторожным движением пылинок. Тихо ругаясь сквозь зубы на себя самого за то, что закинул "договорник" без точных координат (времени просто не было на рассчеты) и поленился снять белоснежный мундир, прежде чем лезть наверх, Зима осторожно пробирается среди беспорядочно наваленной старой мебели, коробок и просто хлама. Он точно знает, что искомое должно быть где-то здесь. Под ногами что-то хрустит, с тихим шорохом падает случайно задетая стопка бумаг. Зима наклоняется, подбирает один из упавших листов, исписанных витиеватым почерком, выпрямляется, одновременно поворачиваясь к окну, и шипит от резкой боли - в трещине на спинке плетеного кресла остался приличный клок волос. С ненавистью посмотрев на "обидчика", он переводит взгляд на поднятый лист, читает пару строчек и раздраженно бросает обратно на пол. Осторожно собирает волосы и завязывает в хвост на макушке. Взгляд случайно падает в окно и Зима, вытерев грязь со стекла, долго смотрит вниз, на раскинувшееся до самого горизонта поле солнцепоклонников. И на Мира, стоящего у самой кромки и глядящего куда-то вдаль. И на Жароша, положившего ему руку на плечо в утешительном жесте. И на то место, где на их глазах исчезла Грань, растворившись когда оставалось всего несколько шагов до крыльца.
Мир уже не верит байкам о самоперемещении Грани, что не удивительно после стольких неудачных попыток ее поймать. Конечно, она и сама перемещается, но эти перемещения вычислить может даже Жарош, а вот когда Грань скрывают насильно, путь вычислить практически невозможно. Мир догадывается о настоящем положении вещей, но продолжает делать вид, что верит. Получается у него плохо, но Мир не сдастся, не прекратит попыток вернуться. Жар тоже о многом догадывается. Он знает какой уровень силы дает способность двигать Грань. Но не перестанет Миру помогать. Замкнутый круг. Выхода нет.
Мира не выпустят. А значит ссоры из-за нежелания Зимы во всем этом участвовать не прекратятся. Но не это беспокоит Зиму. Или нет, не так. Это Зиму как раз беспокоит, но не пугает. Пугает другое: в своих попытках помочь, Жар переходит дорогу тем, кому ее переходить однозначно нельзя. Когда-нибудь им перестанет везти. Когда-нибудь Зима не успеет. И последствия будут неизбежны. А Жарош слишком уязвим. Влияния Зимы едва хватает на то, чтоб его защитить. Против тех, кто держит здесь Мира, Зима практически бессилен.
Не то чтобы Зиму совсем не волновала судьба Мира. Но, во-первых, Жар - несравнимо важнее (для Зимы, не для вселенной), а во-вторых, Мира не тронут. Зима не знает зачем он им нужен живым, но точно знает, что нужен. Иначе в живых его бы уже не было.
Неудачное время для сожалений и чувства вины, но у Зимы так много поводов жалеть о том, что не попытался выкрутиться в самом начале, да еще и втянул в это все Жара. Нельзя сказать, что у Зимы был выбор, когда в ответ на доклад о человеке, перешедшем Грань, его неофициально "попросили" придержать парня до новых распоряжений или хотя бы на максимально возможное время. Возможности сказать "нет" не было. Но попытаться избавиться от этого задания через некоторых влиятельных личностей можно было. Не факт, что получилось бы. Правильнее сказать, скорее всего не получилось бы. Но попытки не было вообще. И в этом Зима винил себя. И еще в том, что не учел, что Жар может увлечься человеком. Что сразу не разглядел в Мире что-то, что заставило даже сердце Зимы дрогнуть. Зиме хочется помочь парню вернуться, но если он это сделает, то независимо от того, получится или нет, проблемы будут у всех троих. И больше всех пострадает Жар, а этого Зима допустить не может. Поэтому, дождавшись, когда они уйдут, он продолжает поиски, поднимая тучи пыли и окончательно перестав заботиться о своем парадном мундире.
Договорной предмет обнаруживается в аляповатой керамической вазе с надколотым краем. Прислушавшись к своим ощущениям и убедившись, что Жар с Миром уже далеко, Зима сматывает и прячет остатки поисковых нитей Жароша, тяжелым ботинком разбивает круглую стекляшку и Грань появляется на прежнем месте. Вот и все. Осталось убрать все следы и надеяться, что в следующий раз ему тоже повезет.
Мир уже не верит байкам о самоперемещении Грани, что не удивительно после стольких неудачных попыток ее поймать. Конечно, она и сама перемещается, но эти перемещения вычислить может даже Жарош, а вот когда Грань скрывают насильно, путь вычислить практически невозможно. Мир догадывается о настоящем положении вещей, но продолжает делать вид, что верит. Получается у него плохо, но Мир не сдастся, не прекратит попыток вернуться. Жар тоже о многом догадывается. Он знает какой уровень силы дает способность двигать Грань. Но не перестанет Миру помогать. Замкнутый круг. Выхода нет.
Мира не выпустят. А значит ссоры из-за нежелания Зимы во всем этом участвовать не прекратятся. Но не это беспокоит Зиму. Или нет, не так. Это Зиму как раз беспокоит, но не пугает. Пугает другое: в своих попытках помочь, Жар переходит дорогу тем, кому ее переходить однозначно нельзя. Когда-нибудь им перестанет везти. Когда-нибудь Зима не успеет. И последствия будут неизбежны. А Жарош слишком уязвим. Влияния Зимы едва хватает на то, чтоб его защитить. Против тех, кто держит здесь Мира, Зима практически бессилен.
Не то чтобы Зиму совсем не волновала судьба Мира. Но, во-первых, Жар - несравнимо важнее (для Зимы, не для вселенной), а во-вторых, Мира не тронут. Зима не знает зачем он им нужен живым, но точно знает, что нужен. Иначе в живых его бы уже не было.
Неудачное время для сожалений и чувства вины, но у Зимы так много поводов жалеть о том, что не попытался выкрутиться в самом начале, да еще и втянул в это все Жара. Нельзя сказать, что у Зимы был выбор, когда в ответ на доклад о человеке, перешедшем Грань, его неофициально "попросили" придержать парня до новых распоряжений или хотя бы на максимально возможное время. Возможности сказать "нет" не было. Но попытаться избавиться от этого задания через некоторых влиятельных личностей можно было. Не факт, что получилось бы. Правильнее сказать, скорее всего не получилось бы. Но попытки не было вообще. И в этом Зима винил себя. И еще в том, что не учел, что Жар может увлечься человеком. Что сразу не разглядел в Мире что-то, что заставило даже сердце Зимы дрогнуть. Зиме хочется помочь парню вернуться, но если он это сделает, то независимо от того, получится или нет, проблемы будут у всех троих. И больше всех пострадает Жар, а этого Зима допустить не может. Поэтому, дождавшись, когда они уйдут, он продолжает поиски, поднимая тучи пыли и окончательно перестав заботиться о своем парадном мундире.
Договорной предмет обнаруживается в аляповатой керамической вазе с надколотым краем. Прислушавшись к своим ощущениям и убедившись, что Жар с Миром уже далеко, Зима сматывает и прячет остатки поисковых нитей Жароша, тяжелым ботинком разбивает круглую стекляшку и Грань появляется на прежнем месте. Вот и все. Осталось убрать все следы и надеяться, что в следующий раз ему тоже повезет.
воскресенье, 02 января 2011
все мы здесь не в своем уме - и ты, и я
Временами тебе бывает банально нечем заняться. И ты немного завидуешь Зиме и Жарошу, у которых есть работа. Хотя дело скорее не в работе, а в том, что ты здесь чужой. И единственное развлечение для тебя, кроме общения с рыжим и крылатым, изучение окружающего мира. Но твоих прогулок без сопровождения по городу и окрестностям Зима не одобряет. А сопровождать тебя сейчас некому. Обычно этим занимается Жарош. Причем с удовольствием. Когда не занят чем-то более важным.
Сейчас он в кабинете Зимы. Дверь закрыта, а значит, они решают какие-то важные вопросы. Тебя туда не приглашали. И тебе немного обидно из-за наличия секретов от тебя. Тем более что в последнее время тебе все чаще кажется, что ты стал для них кем-то большим, чем просто подобранный на дороге человек.
За всеми этими мыслями ты едва замечаешь, что улица за окном опустела, а солнце поднялось в зенит. Твои мысли уплывают все дальше, возвращаясь к тому, от чего ты сбежал. И спустя какое-то время пейзаж начинает мутнеть перед глазами, будто ты смотришь, сквозь залитое дождем стекло. Солнце как будто распадается на мелкие дрожащие огоньки. Где-то в сердце нарастает тупая, ноющая боль. Не хватает воздуха.
И вдруг окно, будто под сильным порывом ветра резко распахивается, ударяясь створками об откосы, усеивая все вокруг осколками стекла. На тебя обрушивается стена ливня. Всего на мгновение голову кружит страх высоты, которого, во-первых, у тебя никогда не было, а во-вторых, откуда бы ему взяться в одноэтажном домике.
Всего мгновение и за окном снова яркое полуденное солнце. И никаких признаков ветра или дождя. А ты стоишь весь мокрый в луже воды и груде осколков, ошалело хлопая глазами от осознания того, что это было. А еще до тебя наконец доходит, что это за чувство тоски, которое ты испытывал где-то на границе сознания все то время, что находишься здесь. И ты готов убить себя за его игнорирование. Тебе нужно домой! Срочно! Прямо сейчас, раз уж невозможно отмотать время назад. Ты не можешь ждать. Не можешь больше здесь прохлаждаться.
На шум прибегает Жарош, удивленно обозревает творящийся в комнате разгром и беззвучно открывает рот, в попытке сформулировать хоть сколько-нибудь связный вопрос. Ты, наконец, замечаешь его присутствие и кидаешься к нему, хватаешь за одежду, трясешь его, не особенно контролируя силу своих действий и поток слов.
- Жар! Мне срочно нужно домой! Назад, на землю, понимаешь? Я должен перейти грань обратно прямо сейчас! – ты даже не замечаешь, что орешь как невменяемый. Собственно, вменяемым тебя сейчас ни кто не назовет.
Рыжий судорожно вцепляется в твои руки, пытаясь оторвать от себя, что-то говорит. Но ты ничего не слышишь. Не соображаешь. Твоя истерика все быстрее набирает обороты, и образумить тебя сейчас ничто не способно.
- Что здесь происходит? – тихий, спокойный голос Зимы моментально прекращает истерику, будто выключателем щелкнули. А всего через час ты уже спокойно спишь, убаюканный ласковыми уговорами Жароша, и согретый теплом их обоих.
Сейчас он в кабинете Зимы. Дверь закрыта, а значит, они решают какие-то важные вопросы. Тебя туда не приглашали. И тебе немного обидно из-за наличия секретов от тебя. Тем более что в последнее время тебе все чаще кажется, что ты стал для них кем-то большим, чем просто подобранный на дороге человек.
За всеми этими мыслями ты едва замечаешь, что улица за окном опустела, а солнце поднялось в зенит. Твои мысли уплывают все дальше, возвращаясь к тому, от чего ты сбежал. И спустя какое-то время пейзаж начинает мутнеть перед глазами, будто ты смотришь, сквозь залитое дождем стекло. Солнце как будто распадается на мелкие дрожащие огоньки. Где-то в сердце нарастает тупая, ноющая боль. Не хватает воздуха.
И вдруг окно, будто под сильным порывом ветра резко распахивается, ударяясь створками об откосы, усеивая все вокруг осколками стекла. На тебя обрушивается стена ливня. Всего на мгновение голову кружит страх высоты, которого, во-первых, у тебя никогда не было, а во-вторых, откуда бы ему взяться в одноэтажном домике.
Всего мгновение и за окном снова яркое полуденное солнце. И никаких признаков ветра или дождя. А ты стоишь весь мокрый в луже воды и груде осколков, ошалело хлопая глазами от осознания того, что это было. А еще до тебя наконец доходит, что это за чувство тоски, которое ты испытывал где-то на границе сознания все то время, что находишься здесь. И ты готов убить себя за его игнорирование. Тебе нужно домой! Срочно! Прямо сейчас, раз уж невозможно отмотать время назад. Ты не можешь ждать. Не можешь больше здесь прохлаждаться.
На шум прибегает Жарош, удивленно обозревает творящийся в комнате разгром и беззвучно открывает рот, в попытке сформулировать хоть сколько-нибудь связный вопрос. Ты, наконец, замечаешь его присутствие и кидаешься к нему, хватаешь за одежду, трясешь его, не особенно контролируя силу своих действий и поток слов.
- Жар! Мне срочно нужно домой! Назад, на землю, понимаешь? Я должен перейти грань обратно прямо сейчас! – ты даже не замечаешь, что орешь как невменяемый. Собственно, вменяемым тебя сейчас ни кто не назовет.
Рыжий судорожно вцепляется в твои руки, пытаясь оторвать от себя, что-то говорит. Но ты ничего не слышишь. Не соображаешь. Твоя истерика все быстрее набирает обороты, и образумить тебя сейчас ничто не способно.
- Что здесь происходит? – тихий, спокойный голос Зимы моментально прекращает истерику, будто выключателем щелкнули. А всего через час ты уже спокойно спишь, убаюканный ласковыми уговорами Жароша, и согретый теплом их обоих.
среда, 24 ноября 2010
все мы здесь не в своем уме - и ты, и я
Ты никогда не думал, что так бывает: звенящая тишина в ушах., и фоном к ней треск пламени и хруст обломков под ногами. Когда-то это был роскошный танцевальный зал, сейчас - усыпанные пеплом руины. Подол сутаны испачкан сажей, кожаный доспех сковывает движения, тяжелый крест на поясе больно бьет по ногам при каждом шаге. Жарко. Нестерпимо хочется пить. Тяжело идти еще и от того, что сознание двоится. Будто ты это и одновременно не ты. Тебя разрывает надвое от противоречивых мыслей и желаний. Глаза периодически застилает мутная дымка. И дым пожарища не имеет к ней никакого отношения. Ты не знаешь, что забыл здесь и куда идешь, но что-то внутри, то самое, что "не ты", заставляет тебя двигаться по руинам, сбивая босые ноги в кровь.
К единственной уцелевшей стене жмется ребенок. Сложно издалека понять мальчик или девочка. Чумазая мордашка, испуганно глядящие глазищи на поллица, растрепанные соломенные волосы, худенькое тельце прикрытое грязными лохмотьями оставшимися от некогда дорогой одежды, и что-то непонятное в руках. Кукла? Протягиваешь руку.. Особенно громкий хруст раздается при очередном твоем шаге, болью отвлекая внимание от ребенка. Ты опускаешь взгляд и обнаруживаешь огромный осколок зеркала с неровными, зазубренными краями. А в зеркале - твое отражение. И за спиной... серые крылья. Ты в испуге оборачиваешься и...
..просыпаешься. Весь мокрый, в голове - пусто, во рту - как в пустыне. Рядом что-то недовольно бурчит Жарош и отодвигается, стягивая на себя все одеяло. Его не сложно понять, у него завтра, вернее уже сегодня, с утра пораньше, наряд. Тебе бы себя понять. И свои сны заодно.
Заснуть не получается. Часов в темноте не видно. По ощущениям - часа два ночи. А может и все три. Поднимаешься с постели. Может, после того как ты напьешься, удастся заснуть. Умыться бы еще, чтоб окончательно снять с себя этот морок. Из-за неплотно закрытой двери кабинета выбивается слабая полоска света, и доносится мерный стук клавиш. Не один ты не спишь. Тихо проходишь мимо,почти на ощупь добираясь до кухни. Лунный свет удачно падает прямо на кувшин с водой. Наливаешь воду из кувшина в чашку. Делаешь первый глоток с удовольствием человека, секунду назад умиравшего от жажды. А следующим давишься от неожиданного, тихого и холодного как лед:
- Что не спишь?
Крылатый спокойно наблюдает, как ты давишься кашлем, пытаясь то ли вытолкнуть попавшую не туда воду, то ли втолкнуть воздух в отчаянно сопротивляющиеся легкие. Даже и не думает помочь, зараза! Когда ты наконец вдыхаешь воздух с не меньшим наслаждением, чем перед этим пил воду, он подходит вплотную и быстро, едва касаясь прохладными пальцами твоей щеки, вытирает выступившие слезы. Одним щемяще-нежным движением. И отстраняется. Тебя передергивает. От холода? От неожиданности? Ты все ни как не можешь привыкнуть к его мгновенно меняющемуся настроению. Короткое мгновение нежности и перед тобой опять глыба льда. Хоть крылья убрал, и то радость. А то вечно в полной боевой готовности.
- От тебя дымом пахнет, - в его голосе нет эмоций.
Ты снова берешь в руки чашку, делаешь большой, жадный глоток, постоянно чувствуя на себе его пристальный взгляд.
- Скажи, Зима, - спрашиваешь совсем не то, что собирался, - а почему в библии записано, что мужеложество - грех?
- Откуда мне знать? Библию люди писали. А я не человек, - хмыкает крылатый, - ты б этот вопрос серым задал. Они тебе мно-о-ого интересного расскажут. Это больше их парафия.
- Расскажи мне о серых, - просишь ты, обводя пальцем рисунок на чашке. Это уже ближе к интересующим тебя вопросам.
- Не тема к ночи! Допивай и ложись. Завтра день трудный. - Зима резко разворачивается и уходит. Тот факт, что ответы тебе "нужны вчера" в расчет не принимается. Твое желание поговорить об этом сейчас, а не в абстрактное когда-нибудь не обсуждается.
Вот уж воистину суровый и беспощадный*.
К единственной уцелевшей стене жмется ребенок. Сложно издалека понять мальчик или девочка. Чумазая мордашка, испуганно глядящие глазищи на поллица, растрепанные соломенные волосы, худенькое тельце прикрытое грязными лохмотьями оставшимися от некогда дорогой одежды, и что-то непонятное в руках. Кукла? Протягиваешь руку.. Особенно громкий хруст раздается при очередном твоем шаге, болью отвлекая внимание от ребенка. Ты опускаешь взгляд и обнаруживаешь огромный осколок зеркала с неровными, зазубренными краями. А в зеркале - твое отражение. И за спиной... серые крылья. Ты в испуге оборачиваешься и...
..просыпаешься. Весь мокрый, в голове - пусто, во рту - как в пустыне. Рядом что-то недовольно бурчит Жарош и отодвигается, стягивая на себя все одеяло. Его не сложно понять, у него завтра, вернее уже сегодня, с утра пораньше, наряд. Тебе бы себя понять. И свои сны заодно.
Заснуть не получается. Часов в темноте не видно. По ощущениям - часа два ночи. А может и все три. Поднимаешься с постели. Может, после того как ты напьешься, удастся заснуть. Умыться бы еще, чтоб окончательно снять с себя этот морок. Из-за неплотно закрытой двери кабинета выбивается слабая полоска света, и доносится мерный стук клавиш. Не один ты не спишь. Тихо проходишь мимо,почти на ощупь добираясь до кухни. Лунный свет удачно падает прямо на кувшин с водой. Наливаешь воду из кувшина в чашку. Делаешь первый глоток с удовольствием человека, секунду назад умиравшего от жажды. А следующим давишься от неожиданного, тихого и холодного как лед:
- Что не спишь?
Крылатый спокойно наблюдает, как ты давишься кашлем, пытаясь то ли вытолкнуть попавшую не туда воду, то ли втолкнуть воздух в отчаянно сопротивляющиеся легкие. Даже и не думает помочь, зараза! Когда ты наконец вдыхаешь воздух с не меньшим наслаждением, чем перед этим пил воду, он подходит вплотную и быстро, едва касаясь прохладными пальцами твоей щеки, вытирает выступившие слезы. Одним щемяще-нежным движением. И отстраняется. Тебя передергивает. От холода? От неожиданности? Ты все ни как не можешь привыкнуть к его мгновенно меняющемуся настроению. Короткое мгновение нежности и перед тобой опять глыба льда. Хоть крылья убрал, и то радость. А то вечно в полной боевой готовности.
- От тебя дымом пахнет, - в его голосе нет эмоций.
Ты снова берешь в руки чашку, делаешь большой, жадный глоток, постоянно чувствуя на себе его пристальный взгляд.
- Скажи, Зима, - спрашиваешь совсем не то, что собирался, - а почему в библии записано, что мужеложество - грех?
- Откуда мне знать? Библию люди писали. А я не человек, - хмыкает крылатый, - ты б этот вопрос серым задал. Они тебе мно-о-ого интересного расскажут. Это больше их парафия.
- Расскажи мне о серых, - просишь ты, обводя пальцем рисунок на чашке. Это уже ближе к интересующим тебя вопросам.
- Не тема к ночи! Допивай и ложись. Завтра день трудный. - Зима резко разворачивается и уходит. Тот факт, что ответы тебе "нужны вчера" в расчет не принимается. Твое желание поговорить об этом сейчас, а не в абстрактное когда-нибудь не обсуждается.
Вот уж воистину суровый и беспощадный*.
*Зима - кроме того, что название времени года еще и старославянское имя, означающее суровый, беспощадный
вторник, 25 мая 2010
все мы здесь не в своем уме - и ты, и я
автоответчик пишет послания (с) Сплин
Дождь сплошным потоком заливает окно. За стеклом видны только размытые силуэты соседних домов. Огоньки в чужих окнах дрожат, грозясь расплавиться от холодной воды и стечь вниз. К подоконнику. Или даже к самой земле. Со стороны может показаться, что именно этого ты и ожидаешь. Но огоньки, словно испытывая твое терпение, не спешат расставаться с привычным местом обитания. Впрочем, тебе все равно. Ты ждешь от этого дождя совсем другого.
"Если я увижу, что ты не можешь жить без меня, я вернусь к тебе с первым дождем. Дождь проведет меня к твоей двери, и поднимется обратно. А я останусь для того, что бы мы могли жить..."
Запись, оставленную им на автоответчике, ты помнишь наизусть. В тот же день она была переписана на твой плеер и стала единственной прослушиваемой за весь прошедший месяц. Тебе просто необходимо хоть время от времени слышать его, такой родной, голос, а другой записи у тебя нет. Тебе пришлось запретить себе вдумываться в смысл сказанных им слов, потому что, еще в тот первый раз, от накрывшей вдруг душным покрывалом тоски и безысходности хотелось взвыть раненым зверем.
"...я всегда буду видеть твои глаза. Но я не хотел бы видеть там слезы"
Тогда тебе удалось сдержать подступившую к горлу истерику, не выразив своих чувств не то что слезами, ни единым словом или жестом. Ты не хочешь своим горем лишать его свободы. Уйти было его правом, которое ты не собираешься оспаривать. Все это время твоя жизнь не изменилась ни в чем, кроме его присутствия. Внешне. А внутри все замерло, заснуло, превращая жизнь в сплошное ожидание. Как на самом деле тебе без него плохо, ты показывать не собираешься. Но сейчас... этот дождь дает сладкую надежду на его возвращение. Ты знаешь, что надежда эта ложная - он не вернется так скоро, но все равно каждую секунду ждешь, что за спиной распахнется дверь, и можно будет кинуться ему на шею, прося прощения за все совершенные тобой ошибки.
"Я должен уйти, что бы когда-нибудь вернуться. Так будет лучше... каждое утро, когда будет восходить солнце, я буду касаться тебя его лучами. Ты услышишь мой голос, если откроешь окно. Я буду говорить тебе теплым ветром".
Твои окна постоянно были открыты, беспрепятственно впуская солнечный свет и теплый ветер. Но тебе так ни разу и не удалось услышать его голос или почувствовать прикосновение. Временами ты думаешь, что это наказание за слова, сказанные тобой ему накануне исчезновения. Не от него наказание. От каких-то высших сил. Но эти мысли возникают скорее от бессилия, от невозможности что-то изменить. Исправить? Исчез бы он, если бы не были сказаны те слова? Это второй вопрос, который тебя действительно волнует. Первый - когда он вернется? В том, что с ним все в порядке и он жив (во что большая часть ваших общих знакомых уже мало верит) ты даже не сомневаешься. Связь, существующая между вами, слишком крепка. Ее не способно разорвать даже такое огромное растояние. От земли до неба. Это сложно объяснить кому-то постороннему, В это, скорее, просто не поверят. Но ты просто знаешь, что у него все в порядке.
"Я должен уйти, что бы когда-нибудь вернуться... так будет лучше... Прости. Я хочу уронить себя в небо... не обижайся".
В какой-то момент чаша твоего терпения вот-вот готова переполниться и пролиться так долго сдерживаемыми слезами. Ты пытаешься открыть окно. Торопишься. Пальцы скользят по пластику. Ручка упрямо не хочет поворачиваться в нужную сторону. Ты нервничаешь все больше, тихо ругаешься сквозь зубы - время уходит. Наконец, непослушные створки поддаются, распахиваясь настежь. Дождь врывается в комнату. Ты забираешься на мокрый подоконник, даже не успев задуматься о возможности подскользнуться и полететь вниз с четвертого этажа, садишься, свесив ноги вниз. Одежда моментально промокает насквозь. Холодно... ты не любишь холод, но все равно запрокидываешь голову, подставляя лицо под хлещущие струи, и улыбаешься небу.
" Если я увижу, что ты не можешь жить без меня... но пока, я хочу уронить себя в небо... не обижайся"...
Влага на твоих щеках... только дождь?
четверг, 11 февраля 2010
все мы здесь не в своем уме - и ты, и я
Чем дальше ты шел, тем шире становилась дорожка, в конце концов, на перекрестке влившись в широкую дорогу. Так же мощеную булыжником и такую же пустынную. И пейзаж оставался все тем же. По обе стороны от дороги раскинулись широкие луга, а за ними маячил лес. И ты выбрал направление, следуя единственному желанию, чтобы солнце не светило тебе в глаза. После пары часов неспешного шага на горизонте замаячило какое-то строение. Людей (или кто там живет в небесах?) возле него заметно не было. Хотя с такого расстояния... нужно было подойти ближе. Впрочем, другого выхода у тебя все равно не было. Солнце давно перевалило зенит и все ближе клонилось к горизонту. Хоть какой-нибудь ночлег не помешает. Тебе, как истинно городскому жителю не привычно ночевать в лесу на голой земле. Да и голод давненько начал давать о себе знать.
К зданию, оказавшемуся небольшим двухэтажным домиком с вычурным балкончиком и конусообразной крышей, ты подходил без опаски. А чего бояться? Врагов у тебя по жизни не было. Во всяком случае, ты о них ничего не знаешь. Здесь ты никого не мог еще успеть обидеть, хотя бы по той простой причине, что до сих пор не встретил ни одной живой души.
Когда до здания оставалось всего несколько шагов, дорогу перекрыл полосатый шлагбаум типа пограничного, резко опустившийся ниоткуда и едва не задевший тебя. Раздался громкий не особенно приятный звук. Что-то вроде автомобильного сигнала. Пока ты озирался вокруг, пытаясь понять, что происходит, также ниоткуда появился парень в широких камуфляжных штанах и защитного цвета майке, облегающей мускулистый торс. Короткий ежик огненно-рыжих волос горел на солнце, оттеняя своим сиянием россыпь веснушек на лице и плечах. Нефритово-зеленые глаза смотрели внимательно, а тонкие губы кривила чуть насмешливая улыбка. Оружия при нем не было. И этот факт настораживал. Если он тут что-то вроде пограничника, то должно же быть, хоть какое-то оружие, чтобы нарушителей останавливать.
- Без документов, значит, по тракту гуляем! - Тембр голоса у парня оказался неожиданно приятным, чего не скажешь о его высокомерном тоне. - Куда путь держим? С какой целью?
- Почему без документов?! - возмущаешься ты и, покопавшись в своей "почтальонке", достаешь паспорт, протягиваешь парню.
Насмешка в глазах парня почему-то сменяется жалостью, но паспорт из твоих рук он берет. Рассматривает внимательно, с явным интересом.
- Это у вас там внизу такие документы? - в его голосе больше нет высокомерия - сплошное любопытство маленького ребенка, которому показали новую игрушку, впрочем, оно быстро сменяется деловым тоном с нотками жалости. - Тебя прям посреди тракта выкинуло что ли? Давно идешь?
Жалость в его взгляде и голосе тебя, мягко говоря, раздражает. И не только жалость. В небе ты не ожидал увидеть границы и пограничников.
- Документы как документы, - буркаешь ты, забрав паспорт и запихивая его обратно в сумку.
- Жарош! - строго раздается откуда-то сзади и сверху. Ты вздрагиваешь, а парень резко поворачивается, и в вырезе его майки на лопатках ты замечаешь татуировку в виде крыльев. - Ты почему опять на посту без формы?! Соскучился по нарядам?! Так я тебе могу устроить.
Пока Жарош пытается оправдаться перед начальством (а в том, что новоприбывший именно начальство у тебя лично никаких сомнений не возникает), ты с трудом заставляешь себя оторвать взгляд от рисунка на его спине и посмотреть вверх. Пан капитан, как назвал его парень, оказался высоким мужчиной средних лет с длинными русыми волосами и правильными чертами лица. На нем белоснежный мундир с какими-то знаками отличия, по всей видимости. Ну не разбираешься ты в военных. Мимо армии тебя в свое время пронесло. Но самое интересное в начальстве Жароша это белоснежные крылья. Причем не как у птиц или ангелов на картинках - из перьев, а меховые. В том смысле, что покрыты крылья короткой шерстью, как шкура кота или скорее полярного медведя. Похоже, именно благодаря им "начальство" и изволило парить в полуметре над землей. Пока ты раздумывал над окрыленностью местного населения и тем, не попал ли ты в лапы к ангелам, Жарош успел оправдаться, а капитан окончательно приземлиться и подойти к тебе.
- Что у нас тут? - вопрос, по всей видимости, предназначался не тебе.
- Да вот, - начал объяснять парень, - без документов.
- Со стороны Серых гор пришел? - продолжил расспрашивать мужчина.
- Похоже, его где-то посреди тракта выкинуло. - Продолжил строить предположения Жарош, - Иначе до нас бы не добрался. Там сегодня куча патрулей. У серых выезд сегодня. Подобрали бы.
- Если не симулянт, - задумчиво произнес капитан.
- Я из замка иду, - воспользовавшись небольшой паузой, решаешь вклиниться в разговор ты. Их явное игнорирование предмета обсуждения, то есть тебя, казалось тебе не только не вежливым, но и глупым. Зачем гадать, если можно спросить?
- Из какого замка?! - спросили они хором.
- Не знаю. - Ты пожимаешь плечами. Они местные, им должно быть виднее, что за замок. Тем более, судя по тому, что ты видел, он один в окрестностях. - Большой такой. Готический. Я в нем оказался после того как упал. Во всех окнах только небо видно. И две двери. Одна на землю. А вторая...
Договорить тебе не дают. Жарош смотрит на тебя восхищенно-неверяще, а капитан с еще большим сомнением, чем прежде.
- Идем в караулку. - Приказывает капитан, - там разберемся.
Ты покорно следуешь за ними, едва обратив внимание, как исчезает за твоей спиной шлагбаум.
К зданию, оказавшемуся небольшим двухэтажным домиком с вычурным балкончиком и конусообразной крышей, ты подходил без опаски. А чего бояться? Врагов у тебя по жизни не было. Во всяком случае, ты о них ничего не знаешь. Здесь ты никого не мог еще успеть обидеть, хотя бы по той простой причине, что до сих пор не встретил ни одной живой души.
Когда до здания оставалось всего несколько шагов, дорогу перекрыл полосатый шлагбаум типа пограничного, резко опустившийся ниоткуда и едва не задевший тебя. Раздался громкий не особенно приятный звук. Что-то вроде автомобильного сигнала. Пока ты озирался вокруг, пытаясь понять, что происходит, также ниоткуда появился парень в широких камуфляжных штанах и защитного цвета майке, облегающей мускулистый торс. Короткий ежик огненно-рыжих волос горел на солнце, оттеняя своим сиянием россыпь веснушек на лице и плечах. Нефритово-зеленые глаза смотрели внимательно, а тонкие губы кривила чуть насмешливая улыбка. Оружия при нем не было. И этот факт настораживал. Если он тут что-то вроде пограничника, то должно же быть, хоть какое-то оружие, чтобы нарушителей останавливать.
- Без документов, значит, по тракту гуляем! - Тембр голоса у парня оказался неожиданно приятным, чего не скажешь о его высокомерном тоне. - Куда путь держим? С какой целью?
- Почему без документов?! - возмущаешься ты и, покопавшись в своей "почтальонке", достаешь паспорт, протягиваешь парню.
Насмешка в глазах парня почему-то сменяется жалостью, но паспорт из твоих рук он берет. Рассматривает внимательно, с явным интересом.
- Это у вас там внизу такие документы? - в его голосе больше нет высокомерия - сплошное любопытство маленького ребенка, которому показали новую игрушку, впрочем, оно быстро сменяется деловым тоном с нотками жалости. - Тебя прям посреди тракта выкинуло что ли? Давно идешь?
Жалость в его взгляде и голосе тебя, мягко говоря, раздражает. И не только жалость. В небе ты не ожидал увидеть границы и пограничников.
- Документы как документы, - буркаешь ты, забрав паспорт и запихивая его обратно в сумку.
- Жарош! - строго раздается откуда-то сзади и сверху. Ты вздрагиваешь, а парень резко поворачивается, и в вырезе его майки на лопатках ты замечаешь татуировку в виде крыльев. - Ты почему опять на посту без формы?! Соскучился по нарядам?! Так я тебе могу устроить.
Пока Жарош пытается оправдаться перед начальством (а в том, что новоприбывший именно начальство у тебя лично никаких сомнений не возникает), ты с трудом заставляешь себя оторвать взгляд от рисунка на его спине и посмотреть вверх. Пан капитан, как назвал его парень, оказался высоким мужчиной средних лет с длинными русыми волосами и правильными чертами лица. На нем белоснежный мундир с какими-то знаками отличия, по всей видимости. Ну не разбираешься ты в военных. Мимо армии тебя в свое время пронесло. Но самое интересное в начальстве Жароша это белоснежные крылья. Причем не как у птиц или ангелов на картинках - из перьев, а меховые. В том смысле, что покрыты крылья короткой шерстью, как шкура кота или скорее полярного медведя. Похоже, именно благодаря им "начальство" и изволило парить в полуметре над землей. Пока ты раздумывал над окрыленностью местного населения и тем, не попал ли ты в лапы к ангелам, Жарош успел оправдаться, а капитан окончательно приземлиться и подойти к тебе.
- Что у нас тут? - вопрос, по всей видимости, предназначался не тебе.
- Да вот, - начал объяснять парень, - без документов.
- Со стороны Серых гор пришел? - продолжил расспрашивать мужчина.
- Похоже, его где-то посреди тракта выкинуло. - Продолжил строить предположения Жарош, - Иначе до нас бы не добрался. Там сегодня куча патрулей. У серых выезд сегодня. Подобрали бы.
- Если не симулянт, - задумчиво произнес капитан.
- Я из замка иду, - воспользовавшись небольшой паузой, решаешь вклиниться в разговор ты. Их явное игнорирование предмета обсуждения, то есть тебя, казалось тебе не только не вежливым, но и глупым. Зачем гадать, если можно спросить?
- Из какого замка?! - спросили они хором.
- Не знаю. - Ты пожимаешь плечами. Они местные, им должно быть виднее, что за замок. Тем более, судя по тому, что ты видел, он один в окрестностях. - Большой такой. Готический. Я в нем оказался после того как упал. Во всех окнах только небо видно. И две двери. Одна на землю. А вторая...
Договорить тебе не дают. Жарош смотрит на тебя восхищенно-неверяще, а капитан с еще большим сомнением, чем прежде.
- Идем в караулку. - Приказывает капитан, - там разберемся.
Ты покорно следуешь за ними, едва обратив внимание, как исчезает за твоей спиной шлагбаум.
четверг, 04 февраля 2010
все мы здесь не в своем уме - и ты, и я
В готические арки окон смотрит бездна, переливаясь глубокой лазурью неба. Затягивает. Манит яркой бездонностью. Слепит бликами солнца. Стены тысячелетнего камня как якорь. Не дают упасть. Не дают переступить Грань. Впрочем, из окна ты бы в любом случае прыгнуть не смог. Высота - твоя нелюбовь. А бездна - та же высота, только выглядит немного по-другому. Маскируется. Но тебя не обмануть масками. Ты в них специалист.
Здесь есть и двери. В смысле наружу. Две двери. Одна - назад. Другая... внебо? За первой - скушный зимний город. Серые коробки домов. Грязный снег. Уставшие от непогоды люди, спешащие по своим делам. Неоновые вывески и яркие витрины не могут освежить пейзаж, несмотря на все свои старания. А за второй? До нее еще нужно дойти. От непривычно тусклого света свечей, каменные коридоры кажутся особо мрачными. Рыцарские доспехи и статую кажутся привидениями. Картины на стенах только добавляют мрачности. Огромные залы с высокими потолками и потухшими каминами пахнут сыростью и запустением. Холод фривольно обнимает за плечи. Коридоры путаются, норовят повернуть в самых неожиданных местах. Будто Грань не хочет отпускать. Но ты пока никуда не спешишь. Назад тебе не нужно, а на ту сторону - еще успеешь.
За второй дверью дорожка, мощеная серым пыльным булыжником. По бокам сочная зеленая трава почти по пояс. А дальше вширь - все та же сине-голубая бездна. А вдаль... солнцепоклонники. Огромные огненно-желтые подсолнухи. Ряд за рядом. И самое главное - лето. Контраст холодного влажноватого воздуха замка и дрожащего на солнце, глоток которого почти обжигает легкие.
Ты почему-то уверен, что стоит сойти с крыльца, хода назад не будет. А тебе по-прежнему некуда спешить. Поэтому ты садишься на нагретый солнцем камень перил и до самого вечера наблюдаешь за тем, как подсолнухи поворачиваются вслед за солнцем.
Здесь есть и двери. В смысле наружу. Две двери. Одна - назад. Другая... внебо? За первой - скушный зимний город. Серые коробки домов. Грязный снег. Уставшие от непогоды люди, спешащие по своим делам. Неоновые вывески и яркие витрины не могут освежить пейзаж, несмотря на все свои старания. А за второй? До нее еще нужно дойти. От непривычно тусклого света свечей, каменные коридоры кажутся особо мрачными. Рыцарские доспехи и статую кажутся привидениями. Картины на стенах только добавляют мрачности. Огромные залы с высокими потолками и потухшими каминами пахнут сыростью и запустением. Холод фривольно обнимает за плечи. Коридоры путаются, норовят повернуть в самых неожиданных местах. Будто Грань не хочет отпускать. Но ты пока никуда не спешишь. Назад тебе не нужно, а на ту сторону - еще успеешь.
За второй дверью дорожка, мощеная серым пыльным булыжником. По бокам сочная зеленая трава почти по пояс. А дальше вширь - все та же сине-голубая бездна. А вдаль... солнцепоклонники. Огромные огненно-желтые подсолнухи. Ряд за рядом. И самое главное - лето. Контраст холодного влажноватого воздуха замка и дрожащего на солнце, глоток которого почти обжигает легкие.
Ты почему-то уверен, что стоит сойти с крыльца, хода назад не будет. А тебе по-прежнему некуда спешить. Поэтому ты садишься на нагретый солнцем камень перил и до самого вечера наблюдаешь за тем, как подсолнухи поворачиваются вслед за солнцем.
Не мы идём по Пути, но Путь проходит через нас
Привет. В данный момент меня нет дома. Оставьте свое сообщение после сигнала.
Я не хочу много говорить, поэтому постараюсь быть краток. Я должен уйти, что бы когда-нибудь вернуться. Так будет лучше. Но запомни, каждое утро, когда будет восходить солнце, я буду касаться тебя его лучами. Ты услышишь мой голос, если откроешь окно. Я буду говорить тебе теплым ветром. И знай, что я всегда буду видеть твои глаза. Но я не хотел бы видеть там слезы. Прости. Я хочу уронить себя в небо.
Я хочу уронить себя в небо.
...меня нет дома. Оставьте свое сообщение после сигнала.
Если я увижу, что ты не можешь жить без меня, я вернусь к тебе с первым дождем. Дождь проведет меня к твоей двери, и поднимется обратно. А я останусь для того, что бы мы могли жить, не обижайся. Но пока, я хочу уронить себя в небо.
Я хочу уронить себя в небо.
Я вернусь к тебе с первым дождем. Останусь для того, что бы мы могли жить. Не обижайся.
Я хочу уронить себя в небо.
Я не хочу много говорить, поэтому постараюсь быть краток. Я должен уйти, что бы когда-нибудь вернуться. Так будет лучше. Но запомни, каждое утро, когда будет восходить солнце, я буду касаться тебя его лучами. Ты услышишь мой голос, если откроешь окно. Я буду говорить тебе теплым ветром. И знай, что я всегда буду видеть твои глаза. Но я не хотел бы видеть там слезы. Прости. Я хочу уронить себя в небо.
Я хочу уронить себя в небо.
...меня нет дома. Оставьте свое сообщение после сигнала.
Если я увижу, что ты не можешь жить без меня, я вернусь к тебе с первым дождем. Дождь проведет меня к твоей двери, и поднимется обратно. А я останусь для того, что бы мы могли жить, не обижайся. Но пока, я хочу уронить себя в небо.
Я хочу уронить себя в небо.
Я вернусь к тебе с первым дождем. Останусь для того, что бы мы могли жить. Не обижайся.
Я хочу уронить себя в небо.
(c) Монте Кристо "N.L"